давным-давно. Отец мой был афганцем по национальности, и сколько я помню себя в детстве,
он всегда мечтал увезти нас на родину. Но долгая война, которую пришлось выстрадать этому
народу, так и не позволила нам отправиться к неприступным вершинам Афганистана. Поэтому с
того самого времени, как мы с сестрой обрели способность ходить, нас усаживали в семейный
автомобиль-универсал, на крышу которого горой складывались пластиковые чемоданы, и наш
садовник вез нас прочь от скучных спокойных лужаек английской сельской местности через
Францию и Испанию прямо к горам Высокого Атласа в Марокко.
Отец хотел дать нам, детям, возможность хотя бы отчасти представить, как выглядела его
родина. Нам открывались пестрые ковры горных перевалов и крутых ущелий, пустынь и оазисов,
величественных старинных городов-крепостей, культура которых была тесно связана с
племенными законами чести и уважения. Моя мать получала огромное удовольствие от покупок,
азартно торгуясь с местными продавцами и приобретая всякую всячину: от кафтанов до свечей;
а еще она не упускала случая попытаться уговорить многочисленных хиппи, которых мы
встречали по дороге, вернуться в свой далекий дом, к родителям.
Во время каждой такой поездки дорога в горах с последующим спуском к вздыбленным
дюнам Сахары, где устало брели синие люди, кожа которых впитала в себя краску их одежды
цвета индиго, занимала несколько недель. В дороге мы часто останавливались - сходить в кустики,
поесть плодов кактуса и потратить свои карманные деньги на обломки аметиста, что
продавали возле каменоломен. Самое раннее мое воспоминание; это большой, окруженный
стеной город Фес. Узкие, не шире бочонка, тускло освещенные очаровательные улочки,
мощенные булыжником, где на прилавках под открытым небом продавалось все, что душе было
угодно. Горы специй и свежесобранных трав и фруктов: шафран, анис, паприка, маринованный
лимон и горы блестящих маслин; кедровые шкатулки, инкрустированные верблюжьей костью;
ароматные кожаные сандалии и терракотовые горшки; грубые берберские ковры и кафтаны с
позолотой; амулеты и талисманы.
Вне всякого сомнения, для меня самыми любимыми уголками сука были те, где черные
маги покупали все необходимое для своих заклинаний. Стены этих лавок были увешаны
клетками, в которых сидели живые хамелеоны, кобры, саламандры и жалкого вида орлы. У стен
стояли побитые временем шкафы с ящиками, по рассказам отца, наполненными до краев
сушеной китовой кожей, волосами мертвецов и другими подобными вещами.
Марокко добавило ярких красок моему рафинированному английскому детству, в котором,
чаще всего одетый в рубашку из кусачей серой фланели и вельветовые шорты, я играл под
небом, вечно затянутым облаками. Это королевство всегда было местом, куда хотелось убежать,
местом, где все ощущалось удивительно ярко, и что самое важное - местом, имевшим душу. И
теперь, когда я сам обрел семью, я счел своим долгом одарить тем же собственных детей -
добавить красок в палитру их восприятия культуры"
Тахир Шах, "Год в Касабланке"